Плюнув на предрассудки, я молнией влетел в здание, быстро ушёл направо, освобождая место в дверном проёме, и тут же взял на прицел широкий пролёт лестницы, ведущей на второй этаж. Следом в главном зале почти сразу же материализовался Кромвель с «Токаревым» в руках.

Труп, увы, имелся.

Но мы первым делом принялись зачищать первый этаж, причём работа началась после одной из самых знаменитых кинематографических фраз, брошенной командиром:

— Ничего здесь не трогай!

Это и ежу понятно. Первый этаж был чист, второй тоже.

Ни души. Этот чёртов пансионат, настоящий дом отдыха, действительно ещё не функционировал. Большая часть завезённой мебели была даже не распакована и не собрана, остальная стояла кое-как, а несколько комнат вообще оказались пустыми. Отличная планировка, стильная отделка вида «таёжный лофт», заведение обещало стать перспективным местом отдыха...

Но вышло так, как вышло: старый хозяин мёртв, новому, беглецу от красноярских, а может, и от московских бандитов и британской разведки при таких криминальных раскладах, похоже, уже ничего не светит. А смотритель вот он, застрелен неизвестными.

Убитый лежал в луже подсыхающей крови возле роскошного камина, обложенного диким камнем, но с идеально отполированной, толстой и широкой каминной полкой из светлого с серебристыми прожилками мрамора.

На смотрителе была светло-голубая рубашка-поло Lacoste и просторные синие джинсы Wrangler. Смотреть на развороченный выходящей пулей затылок мертвеца было более чем неприятно, но пришлось. На правой руке бедолаги поблёскивали дорогие швейцарские часы, слишком крутые для смотрителя турбазы, в голове промелькнула нехорошая мыслишка: толковые часы взамен украденных я до сих пор так и не купил... В левой руке несчастного была зажата массивная цепочка с тяжёлой связкой разномастных ключей. Рядом на полу лежала залитая густеющей кровью открытая коричневая папка для документов. Самих документов не было.

Легкие мокасины Ecco на босу ногу, почти тапочки. Мирный человек, случайно попавший в чужой замес. Сколько таких страдает по миру безвинно... Просто тропки неудачно пересеклись. Несчастливо.

Выстрела в лоб он точно не ожидал: обычные покупатели нагрянули. Очередные, далеко не первые, скорее всего, и не последние, чего тут бояться? Да и собачка при хозяйстве имеется, злая, сильная, надёжная...

В очередной раз почувствовав комариный укус, я стукнул ладонью по плечу. Мертвец и лужа крови комарьё не интересовали, ни единого не вилось над трупом. Кровососущим насекомым требуется живое тело и бегущая по венам горячая кровь, мертвецы их не интересуют, путь те хоть в кровавой ванне плавают.

Пш-ш...

— Фантомас, что там у тебя? — первым спросил Кромвель напряжённо.

— В заливе чисто, без шевелений, — быстро доложил главное Потапов. — А вот вдоль дальнего берега водохранилища только что вроде бы лодка моторная прошла, я не смог нормально рассмотреть, уж очень далеко. Кром, говорю же, радар надо покупать! Лучше бы «Фуруно».

— Нет, ну ты умеешь выбрать самый нервный момент! — моментально взъярился группер. — Какой ещё радар, в задницу! Через двадцать минут заводи катер, твою мать!

— Принял, — смиренно молвил Ваня и отключился.

Эти быстро пролетевшие двадцать минут потратили на поиски хоть каких-нибудь документов: записной книжки, визиток, пожелтевшего телефонного справочника с отметками, сделанными от руки или хотя бы короткой писульки на обрывке газеты... Ничего не нашли, исполнители зачистили пансионат качественно. Кромвель ещё шерстил помещения, а я побежал проверять вспомогательные строения.

— Давайте-ка, товарищи бойцы, сворачивать эти печальные посиделки, — по истечении контрольного срока прозвучал в эфире голос Кромвеля. — Скоро начнёт вечереть, а нам ещё назад часа полтора пилить. Тем более под дождём, судя по небесам.

Пора нам покидать негостеприимную полянку в бухте.

А уже на борту катера командир сказал:

— Сейчас эти бандиты должны вызвать на место происшествия милицию, сюжет требует именно этого. Менты приедут быстро.

— Зачем?

— Чтобы заблокировать точку, отсечь объект, — ответил группер Ивану.

— Вполне может быть, что на том же самом катере и явятся, если они в доле и завязке, — вставил я своё дополнение, — решил я.

— Вполне может быть, — подтвердил было мои слова шеф, но тут же спохватился. — А может, и нет. Ментам вовсе не обязательно завязываться с бандосами на таких кусках, у самих схемы имеются. И блатные это понимают, они знают, что будет дальше.

— А что? — всё-таки спросил Потапов.

— Пансионат опечатают, имущество арестуют, возбудят уголовное дело. Таким образом, все мечты какого-то там новоявленного мутного Геннадия Ложкина о наследовании прибыльного гостиничного дела обрушены. Для разборок ему нужно будет явиться к следователю лично, а этого не произойдёт, так как сам Ложкин отлично понимает, чем такая явка закончится. Ну, а если дальше смотреть... Дело не раскроют никогда, турбазу в нынешнем статусе похоронят в писанине, чтобы бессрочно использовать пансионат в узковедомственных интересах. Ведь больше наследников не будет. Некому выскочить с претензиями, ништяк бесхозный. Затем пансионат фиктивно спалят или используют какую-нибудь хитрую схему, выводя его на продажу нужным людям за копейки.

— Да, крепко они обложили нашего Генашу, буквально не продохнуть. На живца ловят! — покачал я головой, удивляясь возможностям бандитов. — Стоило тому появиться на водохранилище, как сразу действие, получите сюрприз! Кто главный подозреваемый, кто тут давеча болтался? Ложкин-младший! Они его вынуждают сдаться.

— Ага. Причём именно бандитам, а не ментам. Как волка флажками обкладывают, — согласился Павел. — В нашем мире ему тоже от бандюков досталось, но здесь вообще атас... Это уже не просто пресс, тут на него девятый вал накатывает!

— Потому что и здесь англичанка гадит, — произнёс Потапов, на реверсе отводя «Хаски» от причала.

— Свежо, — иронически хмыкнул Кромвель. — Не пережали бы они нашего пациента. Они же не знают, что в другой реальности Ложкин от переизбытка жизненных тягот повесился... Ваня, а ты гильзы куда дел?

— Обижаешь, начальник, — осклабился Фантомас. — Протёр платочком и там же бросил, по месту экстрагирования.

— Вот и хорошо. В море желательно выкатиться незаметно, чтобы без свидетелей. И сразу жмём к противоположному берегу, прикинемся туристами. А смыться с водохранилища нужно до появления здесь ментов. Так что не торопись, сначала выгляни как-нибудь… Аккуратненько, присмотримся.

— Присмотримся? — зло прищурился Потапов, и я, предугадывая, что он сейчас скажет, заранее начал ржать в рукав куртки. — Как-нибудь? Чёрт, словно Колумб в плавании, всё у нас через подзорную трубу делается! Говорю же, мне «фуруну» надо! Что это за пароход без «фуруны»? Смех и позор!

— Всё, твою мать, поехали! Завтра дам тебе деньги, иди куда хочешь и покупай хоть пяток своих РЛС! — заорал Кромвель на весь залив. — А пока не зли меня! Турыст...

Глава двенадцатая

Звоночки

За поздним завтраком группа быстро утолила первое чувство голода, и рубленые фразы сменились обширными размышлениями.

— Научишься пропускать все уличные напряги мимо нервов, и сразу станет легче.

Верно говорит Потапов. И уже не первый раз.

Криминальную напряжённость здесь чувствуешь постоянно. Сканируешь городское пространство на триста шестьдесят градусов — и везде её находишь, порой кажется, что тревожностью, легкой и не очень, пропитано всё вокруг. Как и блатной романтикой, этот поджанр шансона в большом почёте, нет в Красноярске маршрутки или таксомотора, в салоне которых периодически не звучал бы «Владимирский централ». Но ведь и во многих забегаловках такой же фон.

Классическую блатную феню или более современную «уральскую бакланку» слышно не только на улице, она легко льётся с телеэкранов, ей отлично владеют и охотно используют улыбающиеся телеведущие и пузатые депутаты в дорогих формальных костюмах. Это норма, никто не видит в том ничего предосудительного. Восточная Сибирь с семнадцатого века стала ссыльным краем, тут пласт на пласте, субкультура на субкультуре. Однако в России-2 распространение уголовной культуры приняло пугающий характер. Но не это самое печальное, в конце концов, и у нас такая проблема имеется.